Неудачи преследовали Дика Грейсона последние несколько недель. Все это время ему тотально не везло: он продолбал очередную поставку оружия Пингвина в Бладхейвен, пока работал свою основную работу, потом, едва отдышавшись после очередного дежурства, ловил Киллера Крока по канализациям, чуть там не умер и поругался с Бабс по этому поводу. Умереть в канализации было бы неприятно. Бабс не поняла, когда он это сказал; надо было промолчать, но молчать Дик не очень умел. Впрочем, это было не так плохо.

Гораздо хуже стало, когда Дик краем уха услышал в офисе разговор: мертвая женщина в переулке, обнаженная, с оленьими рогами на голове, в цветах и ветках. Он слишком хорошо знал, о чем это говорило.

Позднее он сам нашел следующую жертву. Она сидела, склонив голову, будто молилась. В рыжие волосы, кроме рогов, были вплетены цветы, белые лилии — от одного вида и запаха к горлу подкатил комок. Грейсон многое повидал, но от некоторых ассоциаций хреново становилось даже ему. Поэтому он, собравшись было позвонить, так и не нажал кнопку вызова. К тому же, и Бабс, и Хелена, будем честны, меньше всего хотели сейчас его слышать.

Присев на корточки, Дик осмотрел землю рядом с трупом. Называть мертвую женщину трупом было проще, чем женщиной, он усвоил это еще очень давно, десять лет назад, когда начал работать один, без Бэтмена. Правда, тогда он был все же не совсем один.

Она была здесь и сейчас, Дик узнал ее по звуку шагов.

— Я как раз тебя ждал. — Это не было правдой, Хелена наверняка раскусит, но больше хорошего сказать ему нечего. — Кажется, мы взяли не того.

— В следующий раз можешь попробовать поймать сигналы из космоса. Мне кажется, даже там знают, как громко я о тебе думаю.

Дик мог бы и не говорить этого, шутки сейчас неуместны, но выдержать язвительный тон Хелены и промолчать было невозможно. Криво ухмыльнувшись, он без большого интереса посмотрел на труп, потом, внимательнее, на Хелену. Она знала или как минимум подумала о варианте, что он тоже здесь будет, и все равно пришла. Может, не так уж и сильно злится.

Почерк убийцы был тот же, за исключением…

— Цветов раньше не было. — Это Хелена наверняка поняла и сама, но Дик не хотел, чтоб она, увлеченная работой, забыла о его присутствии. На версию с подражателем он кивнул: — Может быть, наших ребят я тоже проверил по пути сюда.

Если бы пришлось выбирать, Дик предпочел бы психа изобретательнее, с собственным стилем. Готэм их этим разбаловал.

— Еще скажи, что это я. — Дик дернул бы бровью, если бы в маске это имело смысл. Он встал и развел руками. — Ты прекрасно знаешь, кем я днем работаю. Был неподалеку, перехватил вызов, и вот мы здесь. Они будут совсем скоро, если успеем убраться, можем перехватить где-нибудь кофе.

Он осмотрелся.

— Автомобильный след смазан, тут еще пару раз кто-то проехался. Спрашивать кого-то бессмысленно.

Райончик для этого был и правда так себе.

Вздохнув, он дотронулся до ее плеча:

— Не смотри на меня так.

У нее был этот взгляд «мы все проебали», и от этого Дику куда хреновее, чем от вида трупа рядом с ними.

— Пару дней назад был еще труп, а я замотался и не успел проведать. Анализы уже наверняка сделали. Можем до морга прогуляться. Ты как?

Злится, значит. Дику Грейсону не привыкать, Найтвингу тем более. Тем не менее, он вздохнул. Меньше всего ему хотелось сейчас с ней воевать.

Подняв руки открытыми ладонями к ней, как бы сдаваясь, он отвел взгляд.

— Как на друга. Напарника. Я тебе не враг, если ты помнишь.

«Хочешь, чтобы я ушел?». Вопрос напрашивался сам собой, но Дик промолчал, потому что уходить не собирался. Уж точно не по своей воле. И не до тех пор, пока не закончит работу.

Тогда с Хеленой было не проще, но Дик запомнил то время более приятным, чем на самом деле. И байк тогда был тоже один. И Хелена огрызалась меньше. И ей, кажется, даже нравился тот первый нелепый костюм Найтвинга. То есть, конечно, не нелепый, ничто так не напоминало о доме.

Эта эпоха, впрочем, ушла давно и с концами — Дик подумал об этом, когда скользнул рукой по кевлару на спине Хелены, устраиваясь на байке. Прокомментировать это хотелось просто ужасно.

Вместо этого он напомнил, что до квартиры в Бладхейвене далековато, и ему самому понадобится одежда.

В убежище Хелены что-то даже нашлось и подошло по размеру, исходя из вариантов ответа «не твое дело» и «да пошел ты» Дик выбрал не спрашивать, чье это.

Кофе, конечно, купил, как обещал: два стаканчика эспрессо без сахара. Уже в морге оставил свой на том же столе, куда по запросу детектива Грейсона выкатили труп.

— Ножевое ранение на горле, рядом были найдены… — начала объяснять утомленным голосом дежурная Сара Полсон, согласившаяся ввести их в курс дела. Дик благодарно кивнул, прервал ее:

— Дело десятилетней давности, мы уже поднимали архивы, — переглянулся с Хеленой, — и хотим взглянуть на анализы.

Может, чего интересного покажут.

У всех девушек, с которыми ему приходилось работать, была эта не всегда удобная черта: они все стремились к лидерству. Дик умел быть джентльменом и это принимать, все-таки Барбара была лучшим детективом, чем он, Хелена лучше охотилась, а с Кори попробуй поспорь. Даже не так. Со всеми ими было трудно спорить. Это не значило, впрочем, что он не пытался.

Сегодня спорить было бы особенно глупо. С Хеленой они не работали вместе давно, и тех самых старых добрых времен Дику сильно не хватало: он понял это, пока стоял, прислонившись к стене, и смотрел на ее лицо без маски. Маска, занимая всего половину лица, обычно скрадывала его выражение, вынуждала опираться на звук голоса и жесты. По Охотнице он не скучал, по Хелене — сильно.

От воротника одолженной куртки страшно несло незнакомым мужским парфюмом, наверняка итальянским. В конце концов Дик не выдержал и расстегнул ее. Не то чтобы помогло. С кого бы Хелена эту куртку ни сняла, вкус у него паршивый.

— Может, он не хотел учиться, — предположил Дик, пожимая плечами. — Может, просто вдохновлялся.

Маньяки в этом городе были личностями творческими, с фантазией подходили к делу. Этому, правда, воображения не хватило.

— ...если это действительно подражатель, а не тот, кого мы могли упустить, — все-таки закончил Дик мысль, зная, что слышать это Хелене будет очень неприятно.

Тогда они верили, что все сделали правильно, и ошибки быть не могло. Но они были детьми, вернее, едва вышли из подросткового возраста — и в силу своей неопытности легко могли напортачить. Теперь Дик понимал желание Брюса во все это влезть, но даже сейчас не позволил бы.

Хелена сунула ему в руки папку, и Дик чуть не уронил ее, успев пройтись пальцами по ее коже. Пробежавшись взглядом по строчкам отчета, поднял голову:

— Бред какой-то, зачем накачивать этим женщин, если собираешься их ритуально убивать. Кто-то любит играть с огнем?

Выражение лица Хелены от него не ускользнуло, он нахмурился.

— Что? В прошлый раз было что-то вроде снотворного. Они не любят, когда сопротивляются, но Аркхэм меняет людей. Может, их горячий поклонник взял это на заметку. И… я могу сделать звонок другу за справкой.

Они оба знали, о ком он говорил.

Хелена согласилась, но звучала так, как обычно звучит голос раздраженной матери, супруги или какого-нибудь другого старшего родственника с этим "делай что хочешь" — дает волю действовать, но по факту, если хочешь получить расположение обратно, нужно остановиться. Брюс тоже иногда этим приемом пользовался, пока Дик был подростком, и на него еще такие уловки действовали. Брюс больше не мог заставить его что-то делать — или не делать, — но Хелена могла. Или нет?

Дик взглянул на нее искоса, поднимая телефон к уху. Бабс на быстром наборе, достаточно один раз ткнуть пальцем. Взгляды встретились, Дик хмыкнул, с почти жалобным выражением подняв брови вверх. Нечестный прием, но кто у них когда-то играл честно?

Бабс ответила не сразу, пришлось ждать несколько томительных гудков, и Дик стоял, как дурак, слушая их, смотря на Хелену, на ее темные кудри.

— Грейсон? — спросила Бабс из динамика, и он, спохватившись, отвел взгляд.

— Я, — поискав точку опоры, пристроил локоть к стене, подпер ладонью голову. — По делу, срочно пригодились бы твои навыки детектива, может, немного хакерства.

— Ты не вовремя, — на том конце провода она вздохнула, Дик вздохнул тоже, виновато глянув на Хелену — почему они все так к нему, он же даже ничего не сделал, — я тут собираюсь учить кое-кого манерам. В чем дело?

— Помнишь, десять лет назад я… мы с Хеленой накрыли двоих фетишистов? Обнаженные женщины с рогами на голове, наркотики.

Бабс молчала, Хелена молчала, Дик ждал ответа от первой, косился на вторую и пожалел, что вообще затеял этот разговор.

— Девять. Что ты от меня хочешь? — молчание. — Она с тобой?

— Да, — быстро ответил он и продолжил, пока не началось, — мне нужно, чтобы ты пошерстила архивы Аркхэма, как они там, хорошо ли себя чувствуют, потому что есть опасения, что кто-то из них удрал. Или в их чудесном кружке появился новенький.

— Повиси пока.

В любой другой ситуации Дик сказал бы что-то вроде "обожаю тебя" или "ты лучшая". Вместо этого он благоразумно промолчал, дотянулся до своего остывшего кофе и отхлебнул, стараясь не думать, что вот сейчас у Хелены кончится терпение, и после звонка его ждет что-то не очень хорошее.

Боже, храни Оракула, висеть пришлось недолго.

— Оба живы и на месте, что собираетесь делать?

— Думаю, мы их навестим. Хелене что-нибудь передать?

Привет, например. Или "давно не виделись, соскучилась". Что-нибудь милое. Они вроде неплохо общались, в одну команду собирались даже.

— Нет.

Вызов оборвался, Дик дернул уголком губ в кривой улыбке:

— Соскучилась. — Убрав телефон в карман, допил кофе. — Значит, план таков: вы, агент, допросите этих двоих, пока я выясню, кто торгует этой мерзостью.

Или она пошлет его, и все придется делать самому. Но вообще-то Хелена достаточно упряма, чтобы не бросить его сейчас. Наверное.

— Двенадцать, — ответил Дик, услышав это ее «идиот». Не только у Бабс была феноменальная память на вещи, Дик вот считал, кто и сколько раз его как-нибудь назвал. Хелена назвала его идиотом в двенадцатый раз. Что ж, были варианты и похуже.

Улыбаться было явно нечему, но он заставил себя — обычно это помогало чувствовать себя лучше. Насчет того, что помогло бы Хелене почувствовать себя лучше, у него тоже нашлось бы несколько идей. Но она явно уже куда-то торопилась, как будто не только не хотела оставаться в морге на всю оставшуюся ночь, а вовсе спешила покинуть земной шар — лишь бы не находиться с ним на одной планете.

Все настолько плохо?

— Эй, подожди, — мягко сказал он, догоняя ее уже в дверях, аккуратно обошел, чтобы оказаться на улице. Там уже вовсю накрапывал мелкий дождь, козырек плохо защищал от холодных брызг. Можно было поднять ворот куртки, но от него все еще мерзко пахло чужим парфюмом, Дик поежился, выбирая между тем, чтобы попробовать Хелену обнять, и тем, чтоб засунуть руки в карманы. Выбрал второе.

— Если у тебя были какие-то возражения, ты могла сказать. Ты вообще можешь говорить со мной, ты в курсе? — Он смотрел ей в глаза, не отставал, не давая просто дойти до байка и свалить от него. Она упрямая, он тоже не меньше, пора бы уже запомнить. — Я мог бы что-то исправить, если бы знал, что.

Наконец, Дик достал из карманов руки и сделал жест отчаяния — взялся ими за ее плечи. Если он лишится их за это, что ж, оно того стоило.

— Просто позволь мне быть рядом с тобой прямо сейчас. Ты ведь не пойдешь разговаривать с уебками сейчас? — он запустил ладонь себе в волосы, собираясь с мыслями, ища повод, чтобы все-таки остаться. Нашел.

— Метро уже закрыто, не оставишь же ты меня тут одного. — И быстро добавил: — И с кого бы ты ни сняла эту куртку, скажи ему, что такими духами пользуются только долбоебы.

Хелена сказала именно то, о чем Дик обычно старался не думать — в их отношениях Бабс была рядом, даже когда на самом деле находилась где-то на другом конце города, занималась чем-то совсем другим и вообще о них не думала. Она стояла между ними прямо сейчас, и Дик не знал, что делать. И злился за это — на нее, на Хелену, на себя самого, потому что гребанный треугольник был не тем, чего он хотел.

И Хелена спрашивала, чего же он все-таки хотел.

Дику нравилось, когда все было просто. Когда он любил, и когда любили его. Когда ему было к кому возвращаться после десяти часов патруля, проведенных с особенно отвратительными представителями человечества, худшими из отбросов.

Ему нравилось, когда у него была какая-то другая жизнь, помимо той, что он сам себе выбрал, связавшись с Бэтменом. Брюс Уэйн был всего лишь маской для отвода глаз, а ему хотелось, чтобы Дик Грейсон все же оставался лицом — настоящим, не теряющим то, что было важнее всего. Не теряющим ебаную человечность. Он ведь совсем не хотел быть на него похожим, делал все для этого, а потом ломал — он снова оставался один, был больше Найтвингом, чем Диком, помнить о дневной жизни становилось все труднее с каждым годом.

Хелена на его памяти не переставала быть Охотницей никогда. Кроме, пожалуй, моментов, когда была с ним.

В смысле, действительно была с ним, а не против него, как теперь.

Таксисты и не думали останавливаться, даря Дику еще немного времени — достаточно, чтобы он мог сказать то, что собирался сделать очень давно и не мог, просто потому что Хелена избегала его. В эти минуты уйти ей некуда, ей придется его выслушать.

— Так вышло, что женщины, которых я любил и люблю, оказались лучшими подругами. Вот такой я счастливчик, — сказал он, понимая, что мог звучать жестче, чем ему бы того хотелось, — и мне не кажется, что это то, за что меня можно было бы винить. Я много чего делал неправильно, но есть вещи, которые от меня не зависят. Ты ненавидишь меня за это? За то, что вообще было не в моей власти?

Дик все еще держал ее за плечи, даже не собирался отпускать, наклонился, чтобы видеть ее глаза, которые она так старалась куда-то деть, лишь бы не смотреть на него.

— Хочу увести тебя в место, где будет сухо и тепло, — продолжил он, понимая, что к драматичным признаниям пока не готовы они оба. — Хочу, чтобы ты была со мной, а не против меня. Хочу…

Дальше говорить Дик не стал, только поцеловал ее, не желая больше слушать про сводных священников и прочие оскорбления в свой адрес.

Вместо того, чтобы оттолкнуть и обматерить его, Хелена ответила на поцелуй, тянулась к нему и даже улыбалась — его это приободрило немного, дало ощущение, что наконец-то он что-то да сделал правильно.

Дик постоянно как на любимых граблях танцевал, то с Хеленой, то с Барбарой, это не приносило удовольствия никому из них, а как и чем все закончить никто тоже не знал. Очередная попытка с Бабс провалилась, она сама сказала, что не хочет больше его видеть — значит, он ничем теперь не обязан ей? Тогда почему ему так хорошо и хуево одновременно?

Должно быть, Хелена чувствовала что-то похожее — иначе не оттолкнула бы. Но это неожиданно Дика разозлило. Она определенно хотела быть с ним, иначе не стала бы отвечать, а ей опять что-то мешало. Кто-то. Кто-то, кого хорошо знали они оба.

Она даже пыталась как-то оправдаться.
Не сейчас.
Не сегодня.
Хелена не сказала вслух, но в ее словах это овердраматичное «никогда» Дик все же расслышал, не совсем же дурак. Сделал вид только, будто не понял.

— А когда? Все ты можешь. — Вот раздражение скрыть не получилось, да и Дик не очень-то старался — обходиться так друг с другом сейчас было уж слишком. Они оба этого хотели, так какого черта нет?

Еще и ебаный таксист подоспел так невовремя, мог бы и дать пару минут.

Как будто пара минут что-то изменила бы. Дик, впрочем, был уверен, что смог бы быть убедительным.

Хелена убегала от него.
Подумать только, Охотница убегала от него. В любой другой ситуации он бы засмеялся, как делал только Дик Грейсон.

Вместо этого он проводил ее взглядом и неуверенно двинулся следом, поняв, что его зачем-то ждут. Она сказала, что не сегодня. Передумала? Не хотела бросать под дождем?

Было бы куда проще, если бы Дик умел читать мысли. И то не факт — вряд ли Хелена сама знала, чего хотела.

За те минуты под дождем оба успели порядочно намокнуть и теперь портили мягкую обивку сиденья. Сунув руку за бумажником, Дик достал мятую сотню и расплатился, не глядя. Плевать на счетчик и вообще на все.

— Так когда ты перестанешь удирать? Я не кусаюсь, разве что если попросишь, — повернув голову к ней, начал Дик, рассудив, что в этих словах не было ничего такого, чего уши водителя могли не вынести. — Мы вроде больше не подростки, чтобы так делать. Чего ты сама вообще хочешь?

Почти десять лет прошло, может, пора бы уже что-то менять в этих отношениях.